Гибель Дориата. Отрывочно

[izamira]

Элурин. Вспышками воспоминаний.

Вот мы играем в шент. Стрекоза, улитка, река, змея с севера, рыжие перья на западе, чья-то воспетая дружба-любовь на востоке... Каждый выкладывает что-то своё, но перед глазами появляется Средиземье и Валинор. Я выклыдываю чёрный цветок на севере, так похожий на чёрные скалы... И с теплом и восторгом вижу, как мама раскидывает тёмные сушёные плоды вокруг этого пика - бесплодные скалы, а Мелдир рисует линию льдов цепочкой... Одна песня на нас всех. Она так согревает...

А папа Мелдира берёт в руки гитару, и возле их покоев собирается толпа эльфов, словно множество ручьёв сливаются в реку, и все слушают в тишине. А Мелдир подыгрывает ему на флейте. Хочется слушать и слушать...

Нас с братом зовут в дозор, но потом оказывается, что на тренировку... А я уже боевой меч взял... Но ничего, тренировочный тоже нашёлся. И лук со стрелами. Стрелы летят кто куда, но постепенно всё лучше попадают в цель. А потом бой на мечах. Наставник разочарован, говорит, что учить нас бесполезно. И что лучше нам идти на урок письма, всё равно толка от урока нет... И он уверен, что фаэноринги скоро придут с оружием. Страшно.

Буквы постепенно покоряются нам. Мама добрая, объясняет всё, хвалит за успехи, сама иногда путается. Она такая красивая, от неё веет теплом и спокойствием. В комнату входит папа, говорит что-то про письмо. А потом так смотрит на маму, что становится понятно - случилось что-то плохое. Что-то неисправимо плохое. Он никогда раньше так не смотрел. Мама пытается нас успокоить, а Эльвинг говорит, что письмо от фаэнориногов. Меня охватывает сильная тревога, та же, что я слышал в шорохах леса в последние дни. Даже брат не в силах успокоить моего сердца.

Голос Сильмарилла отвлекает нас от кормления собаки Келегорма мясом. Славный этот пёс... Сильмарилл боится, он не знает что делать, он хочет вернуться к фаэнорингам, но руки большинства из них уже черны, только старший, Маэдрос и близнецы ещё могут взять Камень в руки. Сильмарилл боится кровопролития, а фаэноринги уже готовы напасть. Может, если его унести из Дориата, ничего не произойдёт?.. Мы срываемся в поисках отца. Мы должны ему рассказать!

Отец показывает нам седую прядь. Он стареет, как человек, но с тех пор, как он носит Сильмарилл, это прекратилось. Я хотел посоветовать отдать камень одному из тех троих фаэноринов, ведь воля Камня почти равна воле валар, но теперь не могу. Это может решить только отец, и чтобы он не решил, мы поддержим его.

Если папа не может изобразить того, что ушёл с Сильмариллом и Камня у нас больше нет, то может его хотя бы до поры спрятать у того, у кого его меньше всего будут ожидать найти? Наши с братом мысли и мысли отца сходятся. В честь одиннацатилетия Эльвинг папа отдаёт ей на вечер Сильмарилл. Мы хотели поговорить с сестрой, и подумать, может всё-таки как-то удастся решить вопрос с фаэнорингами нашими силами... Но Эльвинг говорит, что Сильмарилл в панике. Что такого натворили ещё фаэноринги, что Сильмарилл так испуган? Остался ли среди них ещё хоть кто-то, способный взять Камень в руки?..

Читаем отрывок Лэ Лэйтиан силами нас с братом, сестры, Крумуи и Мелдира. Элуред, вот жук, специально же выбрал себе роль Тингола, чтобы быть поближе к Крумуи! Шпыняю его, но внутренне смеюсь. Какой же всё-таки у меня замечательный брат! И на самом деле, я не претендую ни на чьё сердце, пока меня к воспеванию дев на самом деле совсем не тянет... Хотя Крумуи и правда очень хорошая.

Началось! Лучники - к вратам Менегрота! Не зря я учился стрелять, но как же я надеялся, что смогу никогда не стрелять ни в зверя, ни в эльфа, ни в человека... Смогу ли я ещё после сегодняшнего дня стать целителем?.. Когда мы приходим к вратам, стрелы уже свистят. Страха нет. Всё это кажется бредом, сном. Я тоже стреляю в ответ. Сначала беру слишком высоко, стрелы застреваю в ветвях, но потом приноравливась стрелять стелющимися выстрелами в просветы... Кажется, даже попадаю в кого-то... Или нет?.. Всё смешалось. Вперёд выступает Маэдрос со щитом. Отец говорит стрелять, но когда с другой стороны звучит команда "не стрелять" прекращаем и мы. Не хочу! Эру великий, прекрати это! Маэдрос подходит всё ближе. Стрелять в безоружного? Не могу, рука не поднимается. А ещё этот, один из близнецов. Вижу, что он забирает стрелы, вижу, что это далеко нам не на пользу, но рука не поднимается. Он же не держит ни меча, ни лука... И он один из тех, о ком говорил Сильмарилл... За что?! За что фаэноринги ненавидят нас? Начали с нашей родни на Западе, а теперь решили добить нас?! Мы - воры?! Кто бы говорил! Дедушка с бабушкой хотя бы забрали Камень у Врага, а они забрали корабли телери у родичей эльфов! И Моргот хотя бы с Камнями ничего не сделал, а они детища телери сожгли! Может у нас и нет права на Сильмарилл, но у них его ещё меньше! И без Сильмарилла Дориат не выстоит... Свет Камня перестанет давать благодать нашим землям и отпугивать слуг Врага. Маэдрос говорит, что мы сами виноваты в этой войне. Но ведь не мы пришли к ним, это они пришли жечь наши дома, убивать наши семьи! И мы - виноваты?! Я кричу им, что они всё равно не получат Сильмарилла, даже если убьют всех нас. Прошу поверить мне на слово, но они не верят. Кто я для них? Мальчишка. А Келегорм ещё и издевается над нами... Надо мной и братом. Может мы и мальчишки, но наши мысли хотя бы здравы! Маэдрос подходит всё ближе, стрелы кончаются. Я тихо пою, пытаясь унять дрожь и сдержать слёзы. Я не хочу умирать. И не хочу, чтобы умер кто-то из моих близких. Чтобы вообще кто-то умер! Не хочу видеть крови и заносить боевой меч против таких же эльфов, как и я! НЕ ХОЧУ!!! Но это мой долг. Долг принца и долг верного сына. Я не брошу отца, я буду защищать мать и сестрёнку. Эльвинг скоро уйдёт, она будет в безопасности... Как бы ещё устроить так, чтобы и Мелдир с семьёй ушёл с ней?.. Они такие хорошие, они не должны погибнуть...

Фаэноринги приближаются настолько, чтобы уже вести ближний бой. Последняя моя стрела попадает кому-то прямо в грудь. Надеюсь, она прошла мимо сердца и его вовремя доставят к целителю... Брата ранят, Глорфиндейл уводит его, а я остаюсь обороняться. Меня тоже ранят в левую руку и я вынужден уйти к целителю. После перевязки рассиживаться некогда. Нужно присмотреть за Эльвинг. Она и кто-то ещё уходят по тайному ходу. Мне нет времени смотреть. В зале идёт битва, а мы с братом сдерживаем врагов в коридоре, прикрывая отход. Раню одного. Другого. Ранят меня, но я успеваю нанести второй удар по Карантиру. Падаем. Больно так, что даже дышать почти невозможно. Надо мной возникает брат, просит не шутить так, просит меня встать. Я слабо улыбаюсь ему. "Прости... я не могу..." Над телом Карантира я вижу Маэдроса. Нахожу силы сказать, и мои слова горьки: "Я же говорил, что вы не получите Камня... В любом случае..." Элуред почти плачет, зовёт целителя, говорит, что если в фаэнорингах осталась ещё хоть капля благородства, то они должны помочь мне. Он умоляет их. И целитель приходит. Она использует могущественные силы, и я чувствую, как тело моё исцеляется, и вот я уже здоров. А потом вижу, как целительница склоняется над Карантиром и рыдает над его телом. Я убил дорогого ей эльфа. Я убил его... я убил его... А она исцелила меня, не зная этого! Подбираю свой меч, но у меня нет сил, чтобы им пользоваться. Везде фаэноринги, я не вижу ни одного Дориатовца. И я отдаю меч брату, а тот оставляет где-то и мой меч, и свой.Что толку от мечей теперь? Я задаю брату уйму вопросов. Эльвинг ушла? Ход обрушен? Где отец? Где мама? Что с Мелдиром и его семьёй? Эльвинг ушла, с ней и Мелдир, что с его семьёй пока неясно, но их нигде не видно, наверное, тоже ушли... Что с папой и мамой - неизвестно, Элуред их тоже не видел, но мы оба помним, что они сражались в зале. В зале Менегрота множество трупов. В глаза бросается зелёное пятно - мамино платье. Я подбегаю к ней. Я вижу, я чувствую, что она уже ушла, но я не хочу в это верить! Мама! Мама!!! Вернись!!! Ты не можешь уйти! Мама!!! Меня оттаскивают от тела, и я краем глаза вижу отца. Нет!!! Отец!!! Я рвусь изо всех сил, но тот эльф сильнее! Пусти меня!!! Отец!!! Эльф утаскивает нас с братом из зала, и меня разом покидают силы. На меня опускается тьма. Брат обнимает меня. Откуда-то появляется пес Келегорма, от тыкается в меня носом и подставляет под ладонь тёплую шерсть, а меня сотрясают рыдания. А брат успокаивает меня, шутит, и я даже начинаю улыбаться сквозь слёзы. И я далеко не сразу замечаю, что он тоже плачет. Я жмусь к нему, как к последнему родному существу, и с ужасом думаю, чтобы было, если бы сейчас брата не было со мной?! Если бы он - тоже... И радуюсь, что он жив. И Эльвинг жива. Свет ещё есть. Но тьма в сердце так сильна... Так больно, что мне всё равно, куда нас ведут. Перед глазами стоит лицо мёртвой мамы, и тело папы. Лес молчит. Снег, холод и тишина. А ведь мы даже не взяли плащей. И нож у нас один на двоих... А мы идём и идём. Брат задаёт нашему конвоиру множество вопросов, и выясняется, что он, похоже, сам не знает, что с нами делать. Он, бывший верный Келегорма, спрашивает, куда бы мы пошли. За Эльвинг?.. И тут мы понимаем, что не знаем, куда отправилась сестра. Тогда - в Оссирианд. Он говорит, что проводит нас. И пёс тоже всем видом выражает желание идти с нами.

Мы исцелим собственные души, мы будем нести свет. Мы сменим имена, ведь на сыновьях Диора слишком много кровавых долгов, а ни я, ни брат не желаем больше иметь дело с кровью. Мы не хотим мести, не хотим проливать кровь родичей! Прости, отец. Прости, мама. Мы так хотим жить. Жить без зла в делах и в сердцах.

Мой любимый, мой замечательный, мой самый лучший брат, я никогда не брошу тебя. Это не клятва, я видел, к чему приводят клятвы. Это намерение, и оно сильно, и чисто, и я знаю - оно не угаснет и не померкнет. Ты - самое дорогое, что у меня есть. И ты не представляешь, насколько я тебе благодарен.

На последних отрывках я плачу и сейчас. Ещё долгое время потребуется, чтобы исцелить наши фэа после этой битвы.